Чтобы размяться, я даже в ближайший магазин метнулся за ее любимыми пирожными, баловать, так баловать…
Сидим на кухне, в полутьме. Общий свет выключен, горит только подсветка, создавая уютную атмосферу. Не любила она яркий свет. Пьем чай, болтаем о планах на выходные – впереди суббота. Вот тут она мне и выдала:
- А ты знаешь, меня в детстве наказывали. Даже не в детстве, а потом, когда я постарше стала. И не родители…
Заинтриговала. Естественно, я стал расспрашивать, и услышал такое, что работа выскочила у меня из головы.
Ты же знаешь я Питере училась. Десять лет назад с деньгами у родителей туго было. Общагу мне не дали, слава богу, хоть на бюджет попала, чай не дурочка была. Родители не имели возможности снимать мне в квартиру, даже напополам. Выручила тетя, материна старшая сестра. Впрочем, из-за нее туда поступать и поехала. Она давно предлагала. Да и Питер есть Питер, все-таки, не наша провинция. В общем, если бы не тетя, не видать мне питерского диплома.
Но она сразу меня предупредила о некоторых вещах. Ничего такого, все как обычно: в одиннадцать чтобы дома была, правда через два года время удлинилось до двенадцати, конечно, алкоголь, сигареты, и самое главное учеба. Одно только было необычно, как она воспитывает Олечку, тогда в детстве ее так все звали. Это ее дочка, и моя двоюродная сестра. Она на пять лет младше, или на шесть, уже не помню…. Впрочем, за два месяца я привыкла, что два раза в неделю тетя берет ремень в руки. Оля плакала, конечно. Но обходились без истерик. У них наказание, в том числе и порка давно стало обыденным занятием, вроде уборки в квартире. Я особо не удивлялась. У меня хватало своих собственных впечатлений, студенческая жизнь, учеба, новые знакомые, сам знаешь.
Родители мне подкидывали денег, но не много. А тетя уже тогда хорошо зарабатывала. Она сразу сказала, что меня прокормит, не надо никакой суеты с деньгами за продукты и прочее. Иногда и одежду мне дарила. Так, что карманные у меня водились. Можно было и в кафе посидеть, и клуб сходить. Вот однажды и загулялась. Пришла домой в два часа, а сотовый сел. Естественно, тетя вся на нервах. Но орать на меня не стала. Сказала, что должна меня выпороть. Я, конечно, возмутилась - я взрослая, а меня как малявку, будут пороть. Родители пальцем никогда не трогали… А она спокойно так ответила, или я живу у нее, по ее правилам, или я не живу у нее. Отсрочила наказание на два дня. Я мучалась ужасно. Стыдно, страшно, но, понимала, что она во всем права. Конечно, я виновата. А она, еще, назначила пятьдесят ударов… И съехать от нее не могу, учеба накроется. В общем согласилась.
И в субботу, вечером, мы с Олечкой стоим голые ждем. Все наказания всегда голышом, для усиления эффекта. Оля пять ударов заработала за три дня, а я жду свои пятьдесят. А! Вспомнила, стоять надо было по-особенному, руки за голову. Заходит в комнату тетя. Она назначала порку на определенное время. Восемь часов, по-моему. Говорила, что постоянное время наказания, дополнительно дисциплинирует.
Вот ровно в восемь она заходит в комнату. Сначала Оля. Она ей отчитала пять ударов. Следующая я. А Оля тут же стоит, смотрит. В воспитательных целях.
Больно было, ужас. Пороть тетя умела. Задница все красная. Но удивительно. Больно, а рубцов нет. Это от жесткого ремня рубцы бывают, или от розги. Так вот, больно было. Я сначала сдерживалась, потом орать начала, что больше не буду. А она ни в какую, как автомат. Когда десять осталось, Оля за меня вступилась. Попросила мать, чтобы последние ей достались. А тетя в ответ, нет, она заработала, она и получит. И Ольге еще десять назначила, чтобы чужие грехи на себя не брала. Но выпорола ее позже, в среду. Все наказания отбывались или в среду, или в субботу.
Получила я сполна. Краснота сошла на следующий день, а задница еще долго болела. И ты знаешь, помогало. Вроде хочется еще посидеть, пообщаться, а попка напоминает - близкие будут волноваться. Бросаешь все и бежишь домой. Тетя поблажек на транспорт не давала. Да и не только на транспорт. Не давала она поблажек ни на что. Но мне то легче было, а вот Олю она строже воспитывала.
Вечером у тети ритуал был. Оля рассказывала, как провинилась. А тетя каждый проступок разбирает. Например, сломала она линейку у пацана. Тот учительнице нажаловался. Оля думает, что мать ее накажет. А тетя давай разбираться. Почему сломала? Он в тебя ей тыкал, а ты защищалась. Значит, ты не виновата. Все правильно сделала, надо уметь за себя постоять. А вот когда Оля торопясь домой небрежно засунула дневник в рюкзак и он помялся, виновата. Надо аккуратнее быть. И врать было нельзя. За вранье в десять раз больше получали. Так и жили.
Наказывала не всегда, конечно, все зависело от поведения. Но как-то получалось, что раз в две недели я вместе с Олей стояла. Ждала своей порции. Она не только порола, еще и в угол ставила. И тоже без одежды. Говорила, что на девушек это действует. В нашем обществе женщины стыдятся быть голыми.
Причем, если назначался угол, то поблажек не делалось. К Оле, или ко мне могли подружки придти, или соседка, например, да мало ли кто. Стыдоба. Единственное что спасало - квартира огромная, угол от двери не просматривался. Хотя угол, это вообще пипец, хуже порки, подчас. Угол это только название. Место такое в зале. Вот и стоишь, сияешь всеми прелестями. Правда, не долго, не больше часа. А если на коленях, то не больше тридцати минут. Мы с Олей, выручая друг друга в это время никого в гости не звали. Она девчонка нормальная, без подлянок… Кстати, я тогда на лобке волосы удалять начала. Один раз стою, смотрю, а у меня они во все стороны торчат. Некрасиво.
Розгу два раза получала. Вот это очень больно. Один раз, когда в летнюю сессию экзамен не сдала с первого раза. Тетя сказала, что основная моя обязанность – учиться. Родители все для тебя сделали, а ты разгильдяйка. Пятнадцать раз розгой по заднице. Рубцы неделю сходили. Второй раз за обман. Мы с подружкой были на дне рождении у кого-то. А парни попались не адекватные. Пришлось делать ноги. Я там свитер оставила. А тете сказала, что потеряла. Она поняла, что я вру. И я получила, в ближайшую среду. Я потом спросила, а почему за свитер не наказала. Она ответила, что я правильно сделала, что сбежала оттуда. Такое бывает, пока не научишься разбираться в людях. Теперь осторожнее будешь.
Вот еще вспомнила. Однажды мой парень меня провожал, а мы расстаться не могли, стали целоваться в подъезде. Так увлеклись, что он мне джинсы расстегнул, и руку в трусики засунул. Поздно уже было, часов двенадцать. Тетя как раз на работе задержалась, и увидела нас. paprikolu.net. Ничего не сказала. Я быстро домой. Думала, все, выпорет. Начала рассказывать ей… Правило такое, рассказывать самой, если считаешь, что виновата. А она выслушала, и сказала, что все нормально. Целоваться в подъездах, обниматься и все такое, это неизбежный элемент в жизни молодежи в городе. Вот такая она.
А на четвертом курсе, я подрабатывать стала и на квартиру переехала, но заходила к ней, общалась, пока я в Питере жила, у нас отношения были ближе, чем у меня с матерью. Сейчас, конечно, уже не так…
Ее рассказ возбудил нас обоих. Я подсел к ней, обнял, поцеловал. Залез рукой под футболку, поглаживая потяжелевшую грудь с торчащими сосками. Продолжая целовать, нырнул пальцами в штанишки под трусики, играясь, коснулся губок. Потянул ее из-за стола. Мы стояли на кухне, целовались, а я гладил ее под одеждой, время от времени, забираясь рукой между ног, играя с клитором и влажной дырочкой. Лена, задыхаясь, прижималась ко мне все сильнее, елозя бедром по вставшему члену. Нацеловавшись до дрожи в ногах, мы пошли в спальню.
Избавив нас от одежды, я опрокинул ее на кровать. Теперь мне ничто не мешало ласкать ее, как мне заблагорассудится. От усилившего возбуждения Лена начала постанывать. Вдруг немного отстранилась и спросила задыхающимся шепотом:
- А ты хотел бы меня наказать?
Я только кинул в ответ, продолжая ласкать Лену, играя с ее губками, доводя почти до самого пика, и останавливая ласки, не давая ей кончить. Она металась на постели, иногда сама прижимаясь к моей руке лобком, терлась о пальцы, чтобы получить оргазм, но я не давал ей разрядиться, мучая, нарочно доводя до сильнейшего возбуждения, когда она перестает соображать, и готова сделать все что угодно. Лена продолжала засыпать меня возбуждающими воспоминаниями и фантазиями.
- В начале месяца, когда ты был в командировке, я валялась утром в кровати. Вставать не хотелось. И вдруг представила, что я стою голой, наказанная. А ты ходишь мимо и в любой момент трогаешь меня как и где захочешь… А не могу ни заслониться, ни возразить. Ведь я наказана, стою беспомощная, и мне нельзя ни говорить, ни шевелиться.
У меня в мозгу сразу же возникла соблазнительная картинка, как Оля лапает голую Лену.
- Неужели, Оля тебя…
- Нет, ничего такого не было, - прошептала Лена пересохшими губами. – Почему-то сейчас такое привиделось. С тобой…
- Значит, придется тебя наказать. Ты сегодня мне мешала работать. За это будет тебе угол.
Я рывком поднял ее с кровати и поставил у стенки, спиной к себе и принялся грубовато лапать. Она только стонала от удовольствия. Заставив ее раздвинуть ноги, я несколько раз вошел, вышел, загоняя член на всю глубину. Она охнула, принимая меня, но сразу же получила шлепок по голой попке.
- Забыла? Тебе нельзя разговаривать стоя в углу!
Шепча ей на ухо, я стоял так близко, что член елозил по попке, норовя залезть в щелку между половинками. Желание было нестерпимым. Пройдясь еще раз руками по горячему, дрожащему телу жены я резко вошел в нее. Она приняла меня, подаваясь попкой навстречу, и я уже не стал останавливаться, трахая ее, натягивая ее тело на себя ухватившись за бедра и оставляя красные следы пальцев на коже…
Сколько так продолжалось, не помню. Все затмила горячая вязка пелена, в которой утонули мы оба. Наши движения слились в одном ритме, и в какой-то момент все взорвалась. Лена вскрикнула, напряглась и зарыдала. Сразу же кончил и я…
После душа мы без сил валялись на кровати, лениво прикасаясь друг к другу. На что-либо серьезное мы были не способны. Прижимая свою искусницу к себе, я сказал:
- Завтра тебя придется снова наказать.
- Это почему? – вяло заспорила Лена.
- Тебе было запрещено разговаривать, а ты кричала. Громко кричала. Значит, будешь наказана. Постоишь днем в углу. Как раз в одиннадцать сосед хотел заглянуть, дрель взять. Конечно, он тебя не увидит. Но все-таки…
- Что ж делать, - притворно вдохнула она. – Виновата, значит виновата. Постою, раз ты у меня такой строгий…