Я беру со стола скотч и заматываю твою голову несколько раз, чтобы плотнее закрепить кляп из моих трусиков у тебя во рту. Ты мотаешь головой и стонешь, но твои руки находятся почти плотно к голове, и наручники врезаются в запястья, сопротивляться бесполезно и болезненно, поняв это, ты замолкаешь, но я чувствую, как напряжено твое тело, оно сейчас натянуто как струна. Я опять смотрю на тебя сверху, ты хочешь меня, твой член сильно напряжен, и я еще больше завожусь… Я шепчу тебе на ухо: — Я тебя поласкаю, но только не вздумай кончать, потому что за это я тебя накажу…

Снимаешь с меня свитер. По-моему, ты все-таки порвал этот несчастный старый лифчик. Упрямо прокладываешь фарватер, рисуешь на моем теле курс, понятный только тебе. Упругим языком, привыкшим командовать, обводишь соски, отмечая мели. Двумя пальцами проверяешь глубину, заставляя меня выгнуться спиной. Ласкаешь меня изнутри долго и сильно. Слишком долго и слишком сильно, почти насилуя, почти разрывая плоть. Но я так давно одна, и мне нравится это наслаждение на тонкой грани боли. Мышцы сладко сжимаются от забытого ощущения живого. Не хочу деликатности, хотя уверена: ты умеешь быть нежным. Снизу поднимается цунами, грозя затопить вверенное тебе судно. Кусаю губы почти до крови. Если я закричу, Гус запросто снесет палатку...

Это была нирвана непрерывного оргазма от нежных прикосновений к самым чувствительным частям тела, которые наши руки и губы безошибочно находили друг у друга заставляя нас говорить какие то глупые слова о любви. Никогда ни один мужчина так божественно не ласкал моих сосков, клитора, а ее маленький неугомонный пальчик в заднем проходе просто сводил с ума...