Спустя миг рука её соседки по дивану дотронулась до её трусиков, прижав их, как она и ожидала, с мокрым пятнышком, к её бугорку между горячих лепестков, и, надавив кончиками пальцев на него, заставила замереть Алёну от удовольствия. Волна блаженства разлилась по её телу, она чувствовала, что краснеет до кончиков волос, но почти не принимала попыток убрать руку девушки, и та ещё активнее стала сдавливать её клитор, вызвав ещё одну волну нежности, которая заставила Алёну вжаться в диван, и её лицо напряглось, как будто бы она пыталась до чего-то дотянуться. Умелые движения Людмилы скинули Алёну обратно в омут, в который она проваливалась перед сценой, и, хотя головокружение проходило, страстное желание не оставляло шансов вынырнуть в привычный мир комплексов и отказаться от наслаждения...

Он надевает резинку, ставит меня раком, заставляя выгнуть спину, и входит в меня. Я заполнена им и мне нечеловечески хорошо. Он начинает биться об меня, шлепая задницу и пощипывая соски. Я ору от удовольствия, не думая ни о соседях — ни о чем. Я бешено двигаюсь ему навстречу, как сучка, разве что не высунувши язык. Он меня переворачивает, ложится сверху, замедляет темп, мягкие губы посасывают мои. Он не делает ничего особенного, но у нас происходит такая сцепка, что я бьюсь в экстазе, мы вновь ускоряемся и отчаянно тремся, стучим друг о друга, постанывая в унисон. Я кончаю, через секунд десять кончает и он...